|
| |
|
Главная страница -> Переработка мусора
Ратификация россией киотского протокола. Вывоз мусора. Переработка мусора. Вывоз отходов. СтроительствоВиктор Христенко В последнее время восточное направление энергетической стратегии России вызывает все больше интереса — как внутри страны, так и в мире. Важную роль в этом, конечно, сыграла активная внешнеполитическая деятельность российского государства в регионе Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии. В ходе многочисленных встреч, в том числе на самом высшем уровне, наряду с общими экономическими и политическими вопросами широко обсуждалась энергетическая тематика. Все эти визиты, встречи и обсуждения еще раз дали нам почувствовать ту сложную, нелинейную взаимозависимость, которая существует сегодня между внутригосударственными, региональными и глобальными проблемами и процессами. Новая реальность Россия — страна с рыночной экономикой, и российский рынок — составная часть глобального рынка. Интеграция России в новую мировую экономическую систему практически состоялась. К этому можно относиться различным образом, главное — не забывать, что интеграция стала реальностью. И эта реальность, с одной стороны, несет России ряд вызовов и проблем, а с другой — благоприятные возможности для позиционирования, возможности по праву занять достойное место в новом, динамичном мире. В мире, в котором соотношение политики и экономики существенно изменилось. Если раньше экономика нередко “расплачивалась” за политические амбиции, то сегодня политика, как правило, ставится на службу экономике. В XXI в. на смену геополитике идет геоэкономика, выдвигающая на передний план национальную конкурентоспособность. В геоэкономике решающими факторами являются емкость рынков и позиции на них, движение товаров, капиталов, услуг и рабочей силы, экономические интеграционные и кооперационные связи. Поэтому нам крайне необходимо научиться эффективно использовать свои конкурентные преимущества, среди которых — природные ресурсы, научные и инженерные школы, высокий технологический уровень ряда отраслей, уникальное географическое положение. Нужно находить такие системные решения, которые позволяли бы эффективно связывать деятельность на мировых рынках, в глобальных ситуациях с развитием собственной экономики и страны в целом. Собственно, в этом и заключается сегодня смысл промышленной политики, включая и ее энергетический сектор. Мировая энергобезопасность и Россия Согласно имеющимся прогнозам, мировое энергопотребление может возрасти в ближайшие 15 лет на треть. Мировой спрос на нефть, по тем же оценкам, может вырасти к 2025 г. на 42%, газа — на 60%. На сегодня ситуация на мировом рынке углеводородов характеризуется следующими четырьмя важнейшими обстоятельствами: — резким ростом потребности развивающихся азиатских стран в энергоресурсах (до 45% перспективного прироста мирового спроса на нефть); — увеличением разрыва между объемами потребления и объемами производства нефти и газа в экономически развитых странах (так, к 2020 г. от 60% до 70% газоснабжения Европы будет обеспечиваться за счет импорта, а для большинства крупнейших азиатских стран этот показатель превышен уже сегодня); — недостатком нефтеперерабатывающих и транспортных мощностей и ограниченностью дополнительных мощностей по добыче нефти; — недостаточной транспарентностью мировой торговли нефтью. Мы отдаем себе отчет в том, что Россия занимает особое место среди поставщиков энергии с точки зрения объемов, запасов, географии (особая роль в транзите энергоресурсов) и надежности (стабильности) поставок. В условиях, когда одной из главных проблем для мирового сообщества стала проблема безопасности — в самых разных аспектах ее понимания, включая проблему энергетической безопасности, — Россия становится ключевым игроком глобальной экономики (а значит, и политики). Россия и для группы G8 на 2006 г., и в своих контактах со странами Азиатско-Тихоокеанского региона выдвинула в качестве главных вопросов проблемы энергобезопасности и энергоэффективности. Выдвинула потому, что мы можем проблему энергетической безопасности и эффективности понимать и как свою собственную, внутригосударственную, и как общую проблему надежного обеспечения стран и населения планеты энергоресурсами, как проблему для всего мирового сообщества. Восточный плацдарм Возвращаясь к восточному направлению, следует заметить, что рынки АТР, в том числе и энергетический рынок, являются сегодня наиболее динамично развивающимися. По оценке Международного энергетического агентства, спрос на энергоресурсы в странах Азии растет быстрее, чем во всех других странах мира: потребление нефти — на 3-4% ежегодно, потребление газа — на 4-6%. Именно поэтому мы все большее внимание намерены уделять странам Азии и Тихоокеанского региона. В целом прогнозируется увеличение доли стран Азии в российском экспорте нефти с сегодняшних 3% до 30% в 2020 г. (рост объемов до 100 млн. т) и природного газа с 5% до 25% (рост объемов до 65 млрд. куб. м). Мы рассматриваем восточное направление в качестве стратегического, поскольку здесь на внешнем контуре Россия имеет такие страны, как Япония и Корея, одни из лидеров мировой экономики, Китай и Индия, с их огромными рынками и потенциалами индустриализации, государства ЮВА, динамичные и амбициозные. На внутреннем контуре — Восточная Сибирь и Дальний Восток, развивать которые посредством использования западного направления крайне затруднительно, хотя бы из-за транспортных издержек. Складывается ситуация, когда есть реальная возможность воплотить в жизнь известное, наверное, каждому сибиряку высказывание Ломоносова о том, что “могущество России будет прирастать Сибирью”. Опора на развитие Восточной Сибири и Дальнего Востока Сегодня мы активно работаем над программой освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока (включая сахалинские проекты) и проектом Восточного нефтепровода, который свяжет Сибирь с тихоокеанским побережьем. Программа освоения газовых ресурсов Восточной Сибири и Дальнего Востока означает, прежде всего, что в России рождается новая нефтегазовая провинция. Программа предусматривает создание в этом регионе России единой системы добычи, транспортировки газа и газоснабжения с учетом экспорта газа на рынки Китая и других стран АТР, увязанных с Программой геологического изучения и предоставления в пользование углеводородных месторождений Восточной Сибири и Дальнего Востока, разработанной Минприроды России. Разведанные запасы, а также прогнозируемый прирост обеспечат возможности добычи газа по восточным регионам к 2030 г. в объеме до 150 млрд. куб. м газа в год. Это означает достаточно высокую обеспеченность запасами месторождений углеводородов Восточной Сибири и Дальнего Востока и надежную базу для создания крупных центров газовой промышленности на востоке страны. Разработка шельфа в рамках сахалинских проектов позволит создать новый центр добычи нефти и газа, причем добыча уже началась, и будущее представляется более чем оптимистичным. Хочу подчеркнуть, что это не просто добыча — это новые технологии и развитие промышленности. Завод по производству сжиженного природного газа в рамках проекта “Сахалин-2” является прорывом для отечественной нефтегазовой отрасли. Позиции России на мировом рынке СПГ пока слабы, и запуск завода позволит нам совершить мощный рывок вперед. Сахалин — это своеобразный полигон, на котором обкатываются новые подходы и технологии. Инфраструктура для развития Другой наш системный проект — это строительство нефтепроводной системы Восточная Сибирь — Тихий океан (ВСТО). Стратегическое решение о строительстве этого трубопровода, включая и ответвление в Китай, принято. В цифрах это до 80 млн. т нефти в год, из которых до 30 млн. т пойдет в Китай. Схема определена, и дело теперь за проектной и коммерческой подготовкой предложений. Решение по первому этапу строительства (Тайшет — Сковородино) прорабатывается сегодня на корпоративном, прагматическом уровне, где решаются вопросы о возможных формах участия разных компаний и диверсификации рисков. Завершить строительство по первому этапу планируется к концу 2008 г. Планируя, что на первом этапе трубопровод будет наполняться из запасов Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции, мы одновременно рассчитываем на активизацию разведки и освоения запасов Восточной Сибири и Дальнего Востока. При этом мы понимаем, что для привлечения инвесторов к разработке “тяжелых” месторождений (а их в регионе большинство) нужны серьезные стимулы. Поэтому Минпромэнерго предлагает введение налоговых каникул (5-7 лет) для новых месторождений. Нулевая ставка налога на добычу полезных ископаемых в сочетании с приоритетным правом недропользователя на разработку открытого им месторождения — вот, с нашей точки зрения, оптимальная конструкция, способная подвигнуть компании к высокорискованной разработке недр Восточной Сибири, Дальнего Востока и шельфовых акваторий. Строительство трубопровода и появление недропользователей, готовых инвестировать в создание надежной ресурсной базы Восточной Сибири, — это два необходимых условия для того, чтобы приступить ко второму этапу разработки проекта ВСТО. Мы придерживаемся гибкой системы проектирования и строительства, предполагающей, что каждый шаг создает условия для последующего. Мы не собираемся строить систему, которая будет простаивать в ожидании, но идем “от достигнутого” в зону его ближайшего развития. Хотелось бы предостеречь от упрощенного сведения указанных проектов к трубе. Безусловно, в основе своей это инфраструктурные проекты. Уже поэтому они не под силу только частному бизнесу, существенную часть рисков все равно приходится нести государству, хотя мы и стараемся диверсифицировать их посредством государственно-частного партнерства. Но инфраструктура — это предпосылка и необходимое условие развития промышленности. Она дает толчок к освоению месторождений, в ее узловых точках возникают производства по переработке сырья, создаются промышленные центры. Развитие газовой и нефтяной промышленности в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке предполагает не только традиционное использование углеводородов в качестве топлива, но и создание в этом регионе новой отрасли промышленности для выпуска продукции с высокой добавленной стоимостью (нефте- и газопереработки, нефте- и газохимии). В частности, в настоящий момент активно обсуждается проект строительства нового НПЗ на конце трубопроводной системы Восточная Сибирь — Тихий океан. Мы развиваем нашу инфраструктуру, которая одновременно должна служить и выходу России на топливно-энергетический рынок АТР, и региональному развитию Сибири и Дальнего Востока. Разделить эти два аспекта так же невозможно, как невозможно отделить энергетическую политику от промышленной политики в целом.
Е. Щедрунова В последние дни в России вновь зазвучали разговоры о Киотском протоколе, о том, что его нужно срочно ратифицировать. С чем они связаны? Почему они периодически возникают с интервалом примерно в год, а потом точно так же, как возникли, так же и исчезают? Что такое Киотский протокол, что Россия по нему должна сделать и что она может получить за свои деяния? Об этом мы говорили с главой Центра международно-правовых исследований Института государства и права Российской Академии наук Игорем Ивановичем Лукашуком и руководителем Российской климатической программы Всемирного фонда дикой природы (WWF) Алексеем Олеговичем Кокориным. - Поскольку мало кто, кроме специалистов, знает, что такое Киотский протокол, начнем с истории вопроса. ЛУКАШУК: История вопроса довольно длительная. Генеральная Ассамблея ООН еще 20 лет назад поручила Комиссии международного права подготовить статьи об ответственности государств за трансграничные загрязнения. Процесс шел очень сложно, и, в конце концов, был начат параллельный процесс, который завершился подписанием Киотского протокола. Алексей Олегович Кокорин и Игорь Иванович Лукашук в студии Маяка - Чем было вызвано данное решение и почему нужно было спешно составлять подобный документ? Что страны так уж затравили друг друга? ЛУКАШУК: Люди ведь на себе это ощущают. Посмотрите, что делается: в Перу - заморозки, в Европе - то потоп, то засуха. Это и есть потепление, с которым приходится бороться. Причем это одна из глобальных проблем, которую решить можно только совместными силами, потому что завтра будет хуже. - То есть рождение Киотского протокола связано именно с глобальными климатическими изменениями? ЛУКАШУК: Совершенно верно. То есть с необходимостью спасать климат Земли. - Алексей Олегович, это так? КОКОРИН: Да, это совершенно верно. Сигналы о том, что климатическая система разбалансирована, все сильнее, они стали уже почти очевидными. Что такое разбалансированность? Это значит, больше засух и наводнений одновременно. Когда говорят о потеплении, то, да, потепление есть, но оно очень небольшое. Дело не в изменении средней температуры, а в том, что негативные и необычные явления, которые становятся все более обычными, происходят все чаще и чаще. И нужно было что-то делать. - В этой же студии сидели люди, которые говорили прямо противоположные вещи. Они убеждали, что потепление на самом деле связано с тем, что у Земли просто наступил такой период: она ушла из ледникового периода и сейчас вступила в период потепления. И это совершенно не связано с деятельностью человека, что подобные ситуации, которые сейчас происходят в Европе, были и 200, и 300, и 400 лет назад, и что это все зафиксировано в хрониках. Кто же прав? То, что происходит, - это обычная, нормальная жизнь природы или это все-таки влияние на природу деятельности человека? ЛУКАШУК: Ответ на ваш вопрос содержится в следующей информации. Недавно президент Соединенных Штатов Буш созвал в Вермонте специальную международную конференцию, в которой участвовала, в том числе, и Россия, с целью выяснить, влияет ли деятельность человека на окружающую среду или нет. И второе, он заявил, что речь идет не о сокращении выбросов, а о том, чтобы заменить старые средства производства электроэнергии на новые, которые не вредят природе. Бесспорно, участники конференции признали полезность этого предложения, но вместе с тем заявили, как и многие природоохранительные организации, что одно не исключает другого, что надо уже сегодня принимать меры. А ведь известно, что Соединенные Штаты несут главную ответственность за загрязнение окружающей среды. - Мы чуть забегаем вперед. Остановимся на Киотском протоколе. Понятно, что нужно было ограничивать выбросы. КОКОРИН: Мнения коллег о том, какой фактор более главный, какой менее, зависит от шкалы, которую мы рассматриваем. Если мы рассмотрим шкалу десяти тысяч лет, то те изменения климата, которые происходят сейчас, действительно невелики. На самом деле планета движется от одного ледникового периода к другому, и скорость эта - примерно две сотых градуса Цельсия за сто лет. Если же мы посмотрим масштаб пятидесяти, ста, двухсот лет, как будут жить наши дети, внуки, правнуки, то тут антропогенное изменение потепления как минимум примерно в 100 раз больше, чем движение от одного ледникового периода в другой. Поэтому, если взглянуть на Землю из космоса в масштабе десяти тысяч лет, то тут коллеги совершенно правы. Если же позаботиться о детях, внуках и правнуках, то тут совершенно другая вещь. И очень можно наглядно показать, почему это происходит. Человечество сейчас за день сжигает столько ископаемого топлива, сколько накапливалось в каменноугольный период за тысячи лет. То есть оно выбрасывает, дает толчок, и концентрация СО2 в атмосфере уже больше на треть. И от этого толчка климатическая система разбалансирована. Совершенно верно, и в Европе, и в Гренландии было теплее на два-три градуса, но важно не то, насколько теплее, а какова скорость потепления. И от этого человечество и страдает. - Вернемся все-таки к Киотскому протоколу. Что в нем было записано? Ведь Киотский протокол - это всего-навсего приложение к какому-то решению Конференции ООН по изменению климата. ЛУКАШУК: Нет-нет. Была конференция, но данный протокол имеет полную юридическую силу. Он принят подавляющим большинством промышленных государств, за исключением Соединенных Штатов. - Давайте не будем пока про США. В России, строго говоря, он тоже не ратифицирован, поэтому выделять пока Соединенные Штаты не будем. Что в данном протоколе записано? ЛУКАШУК: В этом протоколе распределены квоты каждому государству на выброс вредных газов. Что касается России, поскольку российская промышленность ниже уровня... - Давайте пойдем по порядку. Квоты на выброс. Как известно, за базовый год был взят 1990 год. То есть всем было сказано, сколько в 1990 году выбрасывали, столько же имеете право выбрасывать и дальше. Так? ЛУКАШУК: Нет. Необходимо провести сокращения, которые были установлены по этапам. А те страны, которые меньше выбрасывают загрязнений в атмосферу, могут свои квоты продавать. - Как должно происходить сокращение? ЛУКАШУК: А там установлен точный график по данному вопросу. - С какого года должно начаться сокращение? ЛУКАШУК: С момента вступления протокола в силу. - После ратификации? КОКОРИН: Не совсем так. Он вступает в силу с момента ратификации, это совершенно верно, а с 1 января 2008 года по 31 декабря 2012 года (и сейчас речь идет только об этих пяти годах, потом будет заново по пять или по десять лет) та или иная развитая страна должна снизить на определенный процент уровень 1990 года. Для России этот уровень - ноль процентов. Это своего рода победа российской дипломатии. Для стран Европейского союза - в среднем минус 8 процентов, то есть на 8 процентов должно стать ниже в среднем за эти пять лет, для Японии - минус 6 процентов, для США было минус 7 процентов. Я полагаю, это был какой-то амбициозный шаг со стороны американского руководства. Согласились бы они на ноль как Россия, сейчас бы Киотский протокол благополучно работал. - Вы считаете, что России позволили записать ноль именно только из-за российских дипломатов? Может, это было просто связано с тем, что никто не верил, что Россия сможет так быстро восстановить свою промышленность, чтобы достигнуть уровня хотя бы 1990 года? КОКОРИН: Знаете, я лично участвовал в работе российской делегации и уверен, что это была победа российской дипломатии. - Даже при том, что Россия сейчас не выбирает уровень 1990 года, ей вообще нечего, строго говоря, снижать, все равно ей бы записали? КОКОРИН: На российскую делегацию оказывалось довольно сильное давление, были звонки Черномырдину и прочее, чтобы заставить Россию принять минус 5 процентов от 1990 года. Но дипломатия ведь заключается в том, чтобы добиться максимума, и делегация чувствовала, что если российская сторона будет стоять на нуле, то устоит, поскольку главные баталии были другими, и устояла. - Строго говоря, даже если Россия ратифицирует Киотский протокол, а она, видимо, его ратифицирует, ей ничего не грозит? КОКОРИН: Грозит, может быть, не очень правильное слово. - Не важно. При этом в стране говорят, что у России сейчас выбросов меньше, чем в 1990 году, поскольку российская промышленность, увы, пока еще не вернулась даже на уровень того года. Сколько сейчас у России выбросов по сравнению с 1990 годом в процентном соотношении? КОКОРИН: Примерно на 25-27 процентов меньше. - То есть у страны есть некий зазор в 25 процентов по Киотскому протоколу. КОКОРИН: Совершенно верно. Это выбросы СО2. ЛУКАШУК: Причем 25 процентов - это существенно. - Это много. Как должна развиваться российская экономика, чтобы выбрать эти 25 процентов? Стране это грозит в ближайшие годы? КОКОРИН: Нет, потому что развиваться страна все равно не может на старых технологиях. Если посмотреть энергетическую стратегию, любые другие документы, то в них развитие планируется только на основе новых технологий. На старых Россия просто не будет коммерчески конкурентоспособной. И поэтому даже при двукратном росте ВВП, о чем говорил недавно президент, все равно Россия будем где-то минус 10-15 процентов. - Итак. Страна не только не должна понижать свои выбросы, более того у нее явно есть приличный зазор свободной квоты. И этими свободными квотами можно торговать? Так, может быть, именно с этим связаны нынешние разговоры о том, что пора бы уже ратифицировать Киотский протокол? ЛУКАШУК: Знаете, не только с этим. Вы правильно говорите, что это важно. Но здесь есть еще и такой политический момент. Как же так, все ратифицировали, а Россия разделяет позицию Соединенных Штатов? На каком основании? У американцев есть для этого хотя бы материальная сторона, у России же ничего этого нет, она целиком заинтересована. Вот почему общественность, особенно научная, очень активно поддерживает ратификацию Киотского протокола. - Кто препятствует ратификации Киотского протокола в России? ЛУКАШУК: Вы знаете, трудно сказать, но создается такое впечатление, что главным препятствием является пока Дума. - Понятно, что Государственная дума сама по себе не является единой, нет у нее единого мнения, ратифицировать или нет. Кто стоит за Государственной думой? Интересы каких-то компаний? ЛУКАШУК: Очевидно, да. Те компании, которые все-таки заинтересованы и считают, что в перспективе это может их затронуть. Сказать конкретно, я просто боюсь, это серьезно. - Может это связано с теми компаниями, которые не хотят внедрять новые технологии? Не совсем понятна ситуация. России Киотский протокол ничего не дает, кроме положительного, но при этом Россия его не ратифицирует. Да, Алексей Олегович? КОКОРИН: Я бы сказал, что номер один - это бюрократическая инерция и привычка российских бюрократов, представителей различных уважаемых ведомств, министерств ставить визу только под тем документом, который дает прямую выгоду для их конкретного ведомства. Если Министерство экономики не видит для себя прямой выгоды, то оно старается тянуть время, не говорит нет и не говорит да , тянет время, авось выйдет какая-нибудь выгода. Министерство энергетики видит выгоду и лоббирует Киотский протокол, Газпром видит выгоду и лоббирует, РАО ЕЭС - то же самое. А Минэкономики не видит, Министерство природных ресурсов видит в нем только лишнюю головную боль, больше отчетности, больше бумаг и никаких выгод. И поэтому они тянут время, пытаясь как-то не мытьем, так катаньем облегчить себе жизнь в будущем. ЛУКАШУК: С другой стороны очень важна позиция Министерства иностранных дел. Дипломаты понимают международное значение данного вопроса и целиком поддерживают. КОКОРИН: Смотрите, что получается: 110 стран ратифицировали, у России есть право вето. Далее Москва объявила во время войны в Ираке, да и после, что Россия - за систему ООН, а США - как бы за отдельное решение. Если наша страна не ратифицирует, значит, Россия - против ооновской системы решения каких бы то ни было вопросов. То есть это уже вопрос не столько даже экологический, а вопрос, насколько Россия поддерживает ООН как систему решения спорных вопросов, или она, как и США, - сама по себе. И тут у России, наверное, нет выбора. - Сейчас Киотский протокол стал не столько документом экологическим, сколько документом политическим. И это политический вопрос. Я бы хотела все-таки вернуться в плоскость экологии, а, может быть, даже в плоскость материального поощрения. Я уже задавала вопрос о квотах, которыми Россия может торговать. Кстати, у некоторых в стране появились радужные планы насчет того, что Япония готова у России купить свободные квоты и вложить деньги в российские программы по поиску новых технологий. Так ли радужны эти перспективы? ЛУКАШУК: Последние данные говорят, что совершенно не радужные, поскольку как у Японии, так и у европейских стран и Канады, у правительств тех стран, кому нужны квоты, цели-то совершенно иные. А именно: с помощью Киотского протокола побудить собственную промышленность перевооружиться, сделать еще лучше, еще более энергоэффективной. Кстати, у российского правительства цель та же самая. Для этого им совершенно не нужно покупать дешевые квоты на стороне, нужно, чтобы промышленники действовали сами, поэтому они всячески ограничивают и сдерживают будущую потенциальную покупку квот у России. Поэтому России не удается и не удастся получить у них гарантии на покупку квот. Не хотят они покупать их у нас, это им не нужно. Да и России это по большому счету тоже не нужно. Представьте: вот продала страна квоты, деньги поступили в госбюджет. Вы уверены, что это самый эффективный способ? - Как я понимаю, деньги пойдут не совсем в госбюджет, а на целевые программы по новым технологиям. ЛУКАШУК: Поэтому это разные вещи, их смешение. В Киотском протоколе есть относящихся к России два так называемых механизма. Один - торговля квотами, другой - проекты совместного осуществления. Так вот, проекты совместного осуществления - это совершенно другое дело. Это означает, что если на территории России осуществляется проект по энергоэффективности, по энергосбережению, по коммунальному хозяйству, причем инвестор или соинвестор зарубежный, то сокращение выбросов в результате проекта может быть разделено или передаваться той стране, чьей национальности инвестор. Вот это совсем другое дело. - Алексей Олегович, правильно ли я понимаю, что западные инвесторы, те же японцы, например, заинтересованы в том, чтобы в России были более совершенные технологии, и вполне возможно, что в качестве оплаты за вложенные деньги они будут брать эти самые высвобождающиеся квоты, а их правительства не будут против этого возражать? КОКОРИН: Да, конечно. Квотами всего не покроешь, но это означает, что это будет не коммерческий кредит, а беспроцентный кредит, а эта процентность будет отдана квотами. А это уже очень много, между прочим. - Вы уже упомянули, что РАО ЕЭС , Газпром , еще какие компании - за . А им-то что за выгода от Киотского протокола? КОКОРИН: Но РАО ЕЭС - это владелец почти четырехсот крупных тепловых станций, а это треть выбросов всего углекислого газа. Это именно та компания, которая будет выполнять проекты совместного осуществления. Уже сейчас есть на очень глубокой стадии проработки объекты с выделенными зарубежными деньгами на предподготовку проектов. То есть не на сам проект, а, скажем, выделяется 20 миллионов евро на подготовку проекта на переоборудование Амурской ТЭЦ или Котласского ЦБК, и эти деньги уже физически есть. - То есть компании просто уже видят те инвестиции, которые могут к ним прийти, если Россия ратифицирует Киотский протокол? КОКОРИН: В случае РАО ЕЭС , безусловно, да. C Газпромом чуть-чуть иначе. Главный партнер Газпрома - Европа, которая является главным мотором Киотского протокола. Поэтому выступить против своих торговых партнеров - политически неграмотно. - То есть у Газпрома опять же политические интересы? КОКОРИН: Больше политические. Для того чтобы сохранить и упрочить хорошие отношения по продаже газа в Европу, Газпром просто обязан (и он это понимает, и на самом высоком уровне были заявления), должен выступать за Киотский протокол, иначе потеряет свои коммерческие позиции. - Игорь Иванович, хотите что-то добавить к этому? ЛУКАШУК: Мне просто хотелось бы напомнить, что здесь очень многое будет зависеть опять-таки от позиции США. Они теряют от этого политически, это конфликт с Европой, и, конечно, пока сдвигов в этом направлении не видно. А как решить данную проблему, поскольку, если я не ошибаюсь, 25 процентов выбросов приходится на долю США? С чем это будет связано? С давлением на администрацию президента со стороны лоббирующих групп. Вывоз строительного мусора контейнерами и газелями: ознакомиться, быстро и качественно Прогноз устойчивого развития мир. Проект проон/гэф bye/03/g31 в бе. Автоматизированная система комме. Материалы по развитию энергосбер. Экологические характеристики тур. Главная страница -> Переработка мусора  |
